Неточные совпадения
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в
зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и
зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)
Больше ничего нет?
Кити покраснела от радости и долго молча жала руку своего нового друга, которая не отвечала на её пожатие, но неподвижно лежала в её руке. Рука не отвечала на пожатие, но лицо М-llе Вареньки просияло тихою, радостною, хотя и несколько грустною улыбкой, открывавшею
большие, но прекрасные
зубы.
После страшной боли и ощущения чего-то огромного,
больше самой головы, вытягиваемого из челюсти, больной вдруг, не веря еще своему счастию, чувствует, что не существует более того, что так долго отравляло его жизнь, приковывало к себе всё внимание, и что он опять может жить, думать и интересоваться не одним своим
зубом.
Это был человек лет семидесяти, высокого роста, в военном мундире с
большими эполетами, из-под воротника которого виден был
большой белый крест, и с спокойным открытым выражением лица. Свобода и простота его движений поразили меня. Несмотря на то, что только на затылке его оставался полукруг жидких волос и что положение верхней губы ясно доказывало недостаток
зубов, лицо его было еще замечательной красоты.
Он без нужды растягивал свою речь, избегал слова «папаша» и даже раз заменил его словом «отец», произнесенным, правда, сквозь
зубы; с излишнею развязностью налил себе в стакан гораздо
больше вина, чем самому хотелось, и выпил все вино.
Придерживая свой засаленный шлафрок двумя пальцами на желудке и покуривая трубочку, он с наслаждением слушал Базарова, и чем
больше злости было в его выходках, тем добродушнее хохотал, выказывая все свои черные
зубы до единого, его осчастливленный отец.
Рот
большой, лягушечий, верхняя губа плотно прижата к
зубам, а нижняя чрезмерно толста, припухла, точно мухой укушена, и брезгливо отвисла.
Бердников хотел что-то сказать, но только свистнул сквозь
зубы: коляску обогнал маленький плетеный шарабан, в нем сидела женщина в красном, рядом с нею, высунув длинный язык, качала башкой
большая собака в пестрой, гладкой шерсти, ее обрезанные уши торчали настороженно, над оскаленной пастью старчески опустились кровавые веки, тускло блестели рыжие, каменные глаза.
— Вы гораздо
больше сказали о нем, — отметил Самгин; Кутузов молча пожал плечами, а затем, прислонясь спиною к стене, держа руки в карманах, папиросу в
зубах и морщась от дыма, сказал...
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий человек с
большим, голым черепом и круглым лицом без бороды, без усов. Лицо масляно лоснилось и надуто, как у больного водянкой, маленькие глаза светились где-то посредине его, слишком близко к ноздрям широкого носа, а рот был
большой и без губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные
зубы, он глухо трубил над головой Самгина...
Она жила гувернанткой в богатом доме и имела случай быть за границей, проехала всю Германию и смешала всех немцев в одну толпу курящих коротенькие трубки и поплевывающих сквозь
зубы приказчиков, мастеровых, купцов, прямых, как палка, офицеров с солдатскими и чиновников с будничными лицами, способных только на черную работу, на труженическое добывание денег, на пошлый порядок, скучную правильность жизни и педантическое отправление обязанностей: всех этих бюргеров, с угловатыми манерами, с
большими грубыми руками, с мещанской свежестью в лице и с грубой речью.
Утреннее солнце ярко освещало суетливую группу птиц и самую девушку. Райский успел разглядеть
большие темно-серые глаза, кругленькие здоровые щеки, белые тесные
зубы, светло-русую, вдвое сложенную на голове косу и вполне развитую грудь, рельефно отливавшуюся в тонкой белой блузе.
Она глядела на этот синий пакет, с знакомым почерком, не торопясь сорвать печать — не от страха оглядки, не от ужаса
зубов «тигра». Она как будто со стороны смотрела, как ползет теперь мимо ее этот «удав», по выражению Райского, еще недавно душивший ее страшными кольцами, и сверканье чешуи не ослепляет ее
больше. Она отворачивается, вздрагивая от другого, не прежнего чувства.
— Э, я их скоро пр-рогоню в шею!
Больше стоят, чем дают… Пойдем, Аркадий! Я опоздал. Там меня ждет один тоже… нужный человек… Скотина тоже… Это все — скоты! Шу-ше-хга, шу-шехга! — прокричал он вновь и почти скрежетнул
зубами; но вдруг окончательно опомнился. — Я рад, что ты хоть наконец пришел. Alphonsine, ни шагу из дому! Идем.
Мать же была еще не очень старая женщина, лет под пятьдесят всего, такая же белокурая, но с ввалившимися глазами и щеками и с желтыми,
большими и неровными
зубами.
Они сладки — про них
больше нечего сказать; разве еще, что они напоминают собой немного вкус фиников: та же приторная, бесхарактерная сладость, так же вязнет в
зубах.
Хозяин пригласил нас в гостиную за
большой круглый стол, уставленный множеством тарелок и блюд с свежими фруктами и вареньями. Потом слуги принесли графины с хересом, портвейном и бутылки с элем. Мы попробовали последнего и не могли опомниться от удовольствия: пиво было холодно как лед, так что у меня заныл
зуб. Подали воды, тоже прехолодной. Хозяин объяснил, что у него есть глубокие подвалы; сверх того, он нарочно велел нахолодить пиво и воду селитрой.
Индиец, полуголый, с маленьким передником, бритый, в чалме, или с
большими волосами, смотря по тому, какой он веры, бежит ровно, грациозно, далеко и медленно откидывая ноги назад, улыбаясь и показывая ряд отличных
зубов.
«Шарок, — пишет он, — было еще
больше, нежели черепах: они даже хватали за весла
зубами».
Княгиня Софья Васильевна кончила свой обед, очень утонченный и очень питательный, который она съедала всегда одна, чтобы никто не видал ее в этом непоэтическом отправлении. У кушетки ее стоял столик с кофе, и она курила пахитоску. Княгиня Софья Васильевна была худая, длинная, всё еще молодящаяся брюнетка с длинными
зубами и
большими черными глазами.
Глаза казались еще
больше в темных кругах, кончик носа обострился, недавно еще пухлые красивые губы болезненно обтянулись около
зубов.
На синем атласном диване с тяжелыми шелковыми кистями сидела Зося, рядом с ней, на таком же атласном стуле, со стеганой квадратами спинкой, помещалась Надежда Васильевна, доктор ходил по комнате с сигарой в
зубах, заложив свои
большие руки за спину.
Вечером, у огня, я имел возможность хорошо рассмотреть своих новых знакомых. Нахтохуские удэгейцы невысокого роста, сухощавы, имеют овальное лицо с выдающимися скулами, вогнутый нос, карие, широко расставленные глаза с небольшой монгольской складкой век, довольно
большой рот, неровные
зубы и маленькие руки и ноги.
Великан продолжал стоять, понурив голову. В самый этот миг месяц выбрался из тумана и осветил ему лицо. Оно ухмылялось, это лицо — и глазами и губами. А угрозы на нем не видать… только словно все оно насторожилось… и
зубы такие белые да
большие…
Аркадий Павлыч обернулся к ним спиной. «Вечно неудовольствия», — проговорил он сквозь
зубы и пошел
большими шагами домой. Софрон отправился вслед за ним. Земский выпучил глаза, словно куда-то очень далеко прыгнуть собирался. Староста выпугнул уток из лужи. Просители постояли еще немного на месте, посмотрели друг на друга и поплелись, не оглядываясь, восвояси.
Дверь тихонько растворилась, и я увидал женщину лет двадцати, высокую и стройную, с цыганским смуглым лицом, изжелта-карими глазами и черною как смоль косою;
большие белые
зубы так и сверкали из-под полных и красных губ. На ней было белое платье; голубая шаль, заколотая у самого горла золотой булавкой, прикрывала до половины ее тонкие, породистые руки. Она шагнула раза два с застенчивой неловкостью дикарки, остановилась и потупилась.
Можно было подумать, что она чего-то боится, чувствует, что живет «на людях», и даже как бы сознает, что ей, еще так недавно небогатой дворянке, не совсем по
зубам такой
большой и лакомый кус.
— Не бойся, не бойся,
больше кружки не выпью! А вот и турецкий игумен влазит в дверь! — проговорил он сквозь
зубы, увидя нагнувшегося, чтоб войти в дверь, тестя.
Иногда она целый час смотрела в окно на улицу; улица была похожа на челюсть, часть
зубов от старости почернела, покривилась, часть их уже вывалилась, и неуклюже вставлены новые, не по челюсти
большие.
Она совала в
зубы ему
большую краюху, круто посоленную, мешком подставляла передник под морду и смотрела задумчиво, как он ест.
Он ест жирную тюленину, лососей, осетровый и китовый жир, мясо с кровью, всё это в
большом количестве, в сыром, сухом и часто мерзлом виде, и оттого, что он ест грубую пищу, места прикрепления жевательных мышц у него необыкновенно развиты и все
зубы сильно пообтерлись.
Ганя только скрипел про себя
зубами; он хотя был и желал быть почтительным к матери, но с первого шагу у них можно было заметить, что это
большой деспот в семействе.
—
Большим мужиком будешь, тогда меня кормить станешь, — говорила Наташка. —
Зубов у меня не будет, ходить я буду с костылем…
— Перестань молоть! — оговаривала его старая Маремьяна. — Не везде в задор да волчьим
зубом, а мирком да ладком, пожалуй, лучше… Так ведь я говорю, сват —
большая родня?
— Да, не все, — вздохнув и приняв угнетенный вид, подхватила Ольга Сергеевна. — Из нынешних институток есть такие, что, кажется, ни перед чем и ни перед кем не покраснеют. О чем прежние и думать-то, и рассуждать не умели, да и не смели, в том некоторые из нынешних с старшими
зуб за
зуб. Ни советы им, ни наставления, ничто не нужно. Сами всё
больше других знают и никем и ничем не дорожат.
Правильный овал лица несколько смуглого, превосходные
зубы, маленькие и довольно тонкие губы, красиво обрисованные, прямой, несколько продолговатый нос, высокий лоб, на котором еще не видно было ни малейшей морщинки, серые, довольно
большие глаза — все это составляло почти красавца, а между тем лицо его не производило приятного впечатления.
Молодой человек подошел к экипажу, отворил дверцу и на тонкой стальной цепочке вывел оттуда двух порядочных обезьян, из которых одна сейчас же оскалила свои
большие белые
зубы на онемевшего от изумления Родиона Антоныча.
А то всё хлещутся, а в народе за них спор пошел: одни говорят: «Чепкун Бакшея перепорет», а другие спорят: «Бакшей Чепкуна перебьет», и кому хочется, об заклад держат — те за Чепкуна, а те за Бакшея, кто на кого
больше надеется. Поглядят им с познанием в глаза и в
зубы, и на спины посмотрят, и по каким-то приметам понимают, кто надежнее, за того и держат. Человек, с которым я тут разговаривал, тоже из зрителей опытных был и стал сначала за Бакшея держать, а потом говорит...
Я не отвечал ему и притворился спящим. Если бы я сказал что-нибудь, я бы заплакал. Когда я проснулся на другой день утром, папа, еще не одетый, в торжковских сапожках и халате, с сигарой в
зубах, сидел на постели у Володи и разговаривал и смеялся с ним. Он с веселым подергиваньем вскочил от Володи, подошел ко мне и, шлепнув меня своей
большой рукой по спине, подставил мне щеку и прижал ее к моим губам.
Она ласковой, но сильной рукой неожиданно дернула Александрова за край его белой каламянковой рубахи. Юнкер, внезапно потеряв равновесие, невольно упал на девушку, схватив ее одной рукой за грудь, а другой за твердую гладкую ляжку. Она громко засмеялась, оскалив
большие прекрасные
зубы.
— Николай Иванович! Да ведь там народ сотнями гибнет. От фосфору целые деревни вымирают:
зубы вываливаются, кости гниют, лицо — язва сплошная, пальцы отгнивают! В помещения войдешь — дурно делается, а рабочие
больше полусуток в них работают.
Шатов и ударил-то по-особенному, вовсе не так, как обыкновенно принято давать пощечины (если только можно так выразиться), не ладонью, а всем кулаком, а кулак у него был
большой, веский, костлявый, с рыжим пухом и с веснушками. Если б удар пришелся по носу, то раздробил бы нос. Но пришелся он по щеке, задев левый край губы и верхних
зубов, из которых тотчас же потекла кровь.
Порфирий Владимирыч побледнел еще
больше и, произнеся сквозь
зубы: «Видно, нам гусаров нужно!», перекрестился и, шаркая туфлями, вышел из комнаты.
Он мигнул, и вдруг его свирепое лицо изменилось от широкой улыбки, толстые, каленые щеки волною отошли к ушам, открыв
большие лошадиные
зубы, усы мягко опустились — он стал похож на толстую, добрую бабу.
А Жихарев ходит вокруг этой каменной бабы, противоречиво изменяя лицо, — кажется, пляшет не один, а десять человек, все разные: один — тихий, покорный; другой — сердитый, пугающий; третий — сам чего-то боится и, тихонько охая, хочет незаметно уйти от
большой, неприятной женщины. Вот явился еще один — оскалил
зубы и судорожно изгибается, точно раненая собака. Эта скучная, некрасивая пляска вызывает у меня тяжелое уныние, будит нехорошие воспоминания о солдатах, прачках и кухарках, о собачьих свадьбах.
И полицейский Джон, наклонившись к руке судьи, для
большей живости оскалил свои белые
зубы, придав всему лицу выражение дикой свирепости.
— На-ко, миляга, на! — сиповато говорил Маркуша, скуластый, обросший рыжей шерстью, с узенькими невидными глазками. Его
большой рот раздвигался до мохнатых, острых, как у зверя, ушей, сторожко прижавшихся к черепу, и обнажались широкие жёлтые
зубы.
— Гм! Надо ожидать
больших перемен, — прибавил он, задумываясь, — Теперь Егор Ильич готов молиться Фоме. Чего доброго, пожалуй, и женится, из умиления души, — прибавил он сквозь
зубы.
Так два малознакомых господина, встретившись на Невском, внезапно оскалят друг перед другом
зубы, приторно съежат глаза, нос и щеки и тотчас же, миновав друг друга, принимают прежнее, равнодушное или угрюмое,
большею частию гемороидальное, выражение.
Ведь она нищая, и отец ее из простых, сын казака уральского, Федьки
Зуба; хоть сам и дослужился до чинов и при
больших местах был, а ничего не нажил: всё протранжирил на столы да на пиры, да на дочкины наряды; старик еле жив, на ладан дышит, а детей-то куча: от двух жен — шесть человек.